Пифагор говорил: "Все вещи можно представить в виде чисел". Числа представляли для древних область тайного, сакрального. Они зашифровывались символами, но и сами были символами гармонии Божественного мира. Во всех языках число имело соответствие букве алфавита. Число геометрично, материально: это узелок, зарубка, точка, плоская или пространственная фигура. Число имеет вес, меру длины. Тонна изначально была весом бочонка вина. Водоизмещение кораблей измеряли способностью перевезти определенное количество винных бочек.
Сейчас смысл тонны другой, но практика измерения грузоподъемности кораблей в тоннах осталась. Сорок было мерой числа шкурок пушного зверя, необходимых для пошива однои шубы. Оно равнялось примерно четырем десяткам. Слово сорок как заменитель числа "четыредесят" вошло не сразу. Сорок сороков церквей, которыми похвалялись в летописи, описывая Москву златоглавую, - не точное число, а мера множественности построек..
Число соотносится с другими числами. Эти пропорции таинственно гармоничны: золотое сечение, число "пи" (приблизительно 3,142), число е (приблизительно 2,7), корень числа, - непостижимые, иррациональные, но геометрически выразимые соотношения мира. По дню и времени рождения составляются натальные карты человека. По соответствию звезд и чисел подбираются супружеские пары. В химии каждому элементу соответствует и символ, и число.
"Так узнавал Иосиф от Елиезера о вселенной, вселенной небесной, трехчастной, состоявшей из верхнего неба, небесной земли зодиака и южного небесного моря, по образцу которой, в точном соответствии с ней, делилась на три части --воздушное море, суша и земной океан - и Земная Вселенная. Океан, учил Иосиф, охватывал диск земли обручем, но был и под ней, так что во время великого потопа он мог прорваться сквозь все щели и слить свои воды с водами низвергшегося небесного моря. Суша же была на вид совсем как твердь и небесная земля там, наверху, и походила на, горную страну с двумя вершинами, вершиной Солнца и вершиной Луны, Хоривом и Синаем.
Солнце и Луна составляли вместе с пятью другими блуждающими светилами число семь; семь планет и приказоносцев двигались по семи разновеликим кругам вокруг зодиакального вала, похожего, следовательно, на круглую семиступенную башню, кольцевые уступы которой вели к высшему северному небу и престолу царя. Там находился бог, и его священная гора сверкала словно бы огненными камнями, как сверкал на севере покрытый снегом Гермон...
Он узнавал чудо и тайну числа, число шестьдесят, число двенадцать, число семь, число четыре, число три, божественность меры и до чего все на свете было согласно и сообразно, так что приходилось только удивляться и благоговеть перед этой великой гармонией.
Двенадцать было число знаков зодиака, а они представляли собой стоянки большого круговорота. Это были двенадцать месяцев по тридцати дней. Но большому кругу соответствовал малый, и стойло разделить егр тоже на двенадцать частей, как получался отрезок времени, в шестьдесят раз больший, чем солнечный диск, и это был двойной час. Он был месяцем дня и поддавался такому же остроумному делению. Ибо видимая во время равноденствий орбита Солнца содержала ровно столько поперечников его диска, сколько дней было в году, а именно триста шестьдесят, и как раз в дни равноденствий восход Солнца, от мгновенья, когда над горизонтом появляется верхний его край, до мгновенья, когда показывается весь диск, продолжался одну шестидесятую часть двойного часа. А это была двойная минута; и если из зимы и лета складывался большой круговорот, а из дня и ночи - малый, то из двенадцати двойных часов двенадцать простых приходилось на день и двенадцать на ночь, а на каждый час дня и ночи - по шестидесяти простых минут...
Подвижных светил и передатчиков приказов насчитывалось семь, и у каждого из них имелся свой день. Но семь было в особенности числом Луны, прокладывающей дорогу своим братьям богам: числом семидневных ее четвертей. Солнце и Луна давали число два, как все в мире и жизни, как «да» и «нет». Поэтому планеты можно было распределить на две и пять - на что и у пяти было большое право! Ведь пять прекрасно соотносилось с двенадцатью, поскольку пятью двенадцать -- это шестьдесят, число, священное значение которого было уже доказано, а всего лучше - со священной семеркой, ибо в сложении пять и семь давали двенадцать. И это все? О нет, при таком распределении и обособлении получалась пятидневная планетная неделя, и таких недель в году оказывалось семьдесят две, и именно на пять нужно было умножить семьдесят два, чтобы получить великолепные триста шестьдесят -- число не только дней в году, но и поперечников Солнца, помещающихся на его орбите.
Однако планеты можно было распределить и на три и четыре, на что у обоих чисел имелись самые почтенные полномочия, ибо три было числом правителей зодиака - Солнца, Луны и Иштар. Кроме того, это было число вселенной, оно определяло членение мира вверху и внизу. С другой стороны, четыре было числом стран света, которым соответствовали части суток; оно являлось также числом делений орбиты Солнца, каждым из которых управляла своя планета, а кроме того - числом Луны и звезды Иштар, показывавшихся в четырех положениях. А что получалось, если перемножить три и четыре? Получалось двенадцать!..
Он понимал, что человек, которому бор дал разум, чтобы улучшать священное, но не вполне точное, должен уравнять триста шестьдесят дней с солнечным годом, добавив в конце пять дней. Это были злые, несчастные дни, дни проклятья и змея, похожие на зимние ночи; только когда они проходили, наступала весна и начиналась благословенная пора. Пятерка представала тут в неприглядном свете. Но очень скверным числом было и тринадцать. А почему? Потому что в двенадцати лунных месяцах было только триста пятьдесят четыре дня и время от времени приходилось вставлять добавочные месяцы, соответствовавшие тринадцатому знаку зодиака, Ворону. Излишнесть их делала тринадцать несчастливым числом, да и ворон был птицей недоброй". (Т. Манн. "Иосиф и его братья")
Философ Сергей Волконский в книге "Быт и бытие" писал: "Чет - быт, нечет - бытие". Принято дарить на праздник букет из нечетного количества цветов, а на кладбище приносить четное. Нечетность символизирует незавершенность, непрекращающийся процесс, постоянное продолжение. Это было положительной оценкой незавершенности всего того, что не имеет конца, что относится к области вечного. Потому в орнаментах, в украшениях архитектурных или скульптурных сооружений используется обычно нечетное число черт или элементов.
